К 23 февраля. Курьезы боев за Могилев: через Днепр на пустых бочках и странное поведение немцев в плену

На льду под Быховым

Зимой 1944 года войска 50-й армии готовились к наступлению для освобождения Могилева. При этом «пристрелка» к боям за областной центр состоялась еще в январе 1944 года. 121-й стрелковый корпус генерал-лейтенанта Дмитрия Смирнова получил приказ прощупать противника на этом направлении.

Ночью по льду стрелковые части корпуса форсировали Днепр у Быхова. Внезапным ударом были захвачены населенные пункты Тайманово, Могучий, Печище и Земледелие. Но пока немцы не опомнились и не начали контрнаступление, нужно было перебросить на правый берег Днепра и тяжелое вооружение — иначе силами одной пехоты можно было не удержаться. Однако днепровский лед в ту пору был тонкий и явно не выдержал бы веса «тридцатьчетверок». Всего за один день саперы корпуса построили мост, и по нему успешно прошли танки и гаубицы. Чтобы остановить возможный контрудар вермахта со стороны Быхова, на передовых позициях была развернута противотанковая бригада полковника Панкова.

Затем корпус двинулся дальше и перерезал железную дорогу Могилев-Жлобин. Одновременно его выдвижение отвлекло противника и прикрыло с фланга наступление 3-й армии, ведшей бои за освобождение Рогачева.

С началом весны 121-й корпус отвели в тыл и стали готовить к масштабному летнему наступлению. В историю оно вошло как операция «Багратион»…

«За няволю, за кайданы рэжце гiтлерцау паганых…»

К наступлению готовились скрытно, чтобы немцы ничего не заподозрили. Разведчики внимательно изучали немецкую оборону, зачастую ползком облазив весь передний край. Минные поля, огневые точки, сектора обстрела, наличие и место сосредоточения артиллерийских и минометных батарей, оперативных резервов — все надо было знать и учесть.

Сам 121-й стрелковый корпус стоял во втором эшелоне и имел в «домашней заготовке» два варианта действий — «северный» и «южный», в зависимости от того, как будут развиваться события.

Напряженное ожидание предстоящего наступления нарастало. Все прекрасно понимали — наступательная операция всегда означает большие потери. Но впереди лежала Беларусь, уже ровно три года, как томящаяся под властью нацистов. И те бойцы и офицеры, кто были родом из этих мест, и все их боевые товарищи мечтали поскорее разбить врага и закончить эту страшную войну.

23 июня корпус развернулся в лесу в 50 километрах от Могилева у реки Проня.

Наступление Красной Армии началось с мощной артиллерийской подготовки, после чего войска пошли в атаку. Когда враг был отброшен на могилевском направлении на 5-7 километров, стало ясно — немцы могут нанести во фланг наступающим мощный удар с севера, из района Чаус. И командованию 121-го корпуса пришел приказ — действовать по «северному» варианту. Форсировав реки Проня и Реста, корпус пошел в бой и овладел Чаусами.

Утром 27 июня части 121-го корпуса и других соединений вышли на подступы к Могилеву. Стремительным броском советские бойцы ворвались в могилевское предместье Луполово. И с ходу, на подручных средствах, начали переправляться через Днепр.

На противоположный берег плыли на бочках, на снятых с петель воротах, на наспех связанных в плоты бревнах и редких рыбацких лодках. А самые отважные пускались вплавь. При этом в ходе этого заплыва нужно было перебраться не только самому, в полной амуниции, с винтовкой или ППШ в руках, но и как-то переправить пулеметы, минометы и полковую артиллерию. Немцы же встречали наступающих плотным огнем, били из ручных пулеметов и минометов.

Переправить тяжелое вооружение корпуса на воротах и досках было невозможно. Тогда советские танки начали из Луполово бить прямой наводкой по немцам. А пушечная бригада и гаубичная артиллерия начала вести огонь с закрытых позиций. Но вот орудий на правом берегу Днепра, которые могли бы оперативно и точно подавлять огневые точки противника, катастрофически не хватало.

Неожиданно в луполовском предместье был обнаружен немецкий склад с сотней пустых бочек из-под горючего. Бойцы начали быстро мастерить из этих бочек и досок плоты, на них и удалось переправить противотанковые пушки. И вот в шестом часу вечера, после огневого налета, штурмовые группы, закрепившиеся на правом берегу, пошли в атаку. Им удалось зацепится за дома на окраине Могилева, но с ходу пробиться в центр не получилось — немцы вели шквальный заградительный огонь. Пришлось вести бой за каждый дом, за каждую улицу.

Ожесточенные боевые действия продолжались весь вечер и всю ночь, но к утру сопротивление вермахта стало ослабевать…

Граната в подвале

Рядовой стрелкового полка Ионов шел в атаку сначала по полю. В свои 18 лет будучи уже достаточно опытным бойцом, он умело укрывался за кочками, буграми, а временами — нырял в старые окопы. Но когда его подразделение ворвалось в Могилев и продолжило бой на городских улицах, Ионов, по собственному признанию, растерялся. Враг палил со всех сторон, и не понятно было — откуда ведется огонь и где укрываться.

Солдат прыгнул в первый попавшийся подвал и обомлел — вокруг него кишели немцы в своей серо-зеленой униформе. «Все, мне конец» — пронеслось в голове Ионова. «Но и поганым гитлеровцам тоже конец». Не долго думая, боец схватил ручную гранату, вырвал чеку — метнул ее перед собой. В подвале прогремел оглушительный взрыв. Когда рассеялся дым и пыль, Ионов с удивлением осмотрел себя — цел и невредим. По своему удивительным было и то, что все немцы, скопившиеся в подвале — тоже были живы. Но еще более шокировало нашего солдата то, что никто из «фрицев» даже не помышлял о сопротивлении. То ли взрыв гранаты их ошеломил, то ли уже заранее, прячась в подвал, они уже не желали больше умирать за «фюрера и Великую Германию».

«Хенде хох» — крикнул Ионов. Немцы послушно подняли руки вверх. Только тут рядовой смог сосчитать их — около двух десятков, и все офицеры, да еще и во главе с двумя генералами. На поднятой руке одного из высокопоставленных чинов рядовой блеснули красивые наручные часы. Ионов приказал немцу снять часы, и тут же примерил их себе на руку, полюбовался на них. Часов у солдата никогда не было.

Рядовой Ионов лично доставил пленных, а это оказался почти весь штаб 12-й пехотной дивизии вермахта, к командиру корпуса Смирнову. Однако от бдительного комкора не ускользнули дорогие часы на руке у солдата. По воспоминаниям Дмитрия Смирнова, солдат честно признался — да, взял этот трофей с врага, первый раз в жизни. Но тут за советского военнослужащего вступился пленный немецкий генерал-лейтенант Бамлер. «Господин генерал, не наказывайте вашего солдата. Свои наручные часы я сам снял и подарил ему», — обратился командир 12-й дивизии вермахта к генерал-лейтенанту Смирнову. Сам новый рядовой Ионов все это время стоял, переминаясь с ноги на ногу. По воспоминаниям комкора, был он худощавый, небольшого роста — но вида бравого, с дерзким взглядом.

Впрочем, у истории пленения немецкого штаба есть другая версия. Командир батальона 609-го стрелкового полка капитан Валентин Фатин со своими бойцами на захваченных трофейных машинах прорвались к немецкому штабу. С двумя солдатам Фатин спустился в подвал. Дальнейшее он описывает так:

«У меня был пистолет и граната. Вбежал туда и чуть не попятился назад: в комнате вокруг большого стола находилось несколько десятков немецких офицеров. Первое, что хотел сделать, бросить гранату. Но вместо этого я что было мочи закричал: «Хенде хох! Черт бы вас побрал! Могилёв окружен нашими войсками, на улице мои солдаты. Сдавайтесь! Оружие — на стол!» Хорошо, что там был переводчик. Немцы стали бросать оружие, поднимать руки вверх. Рядом раздался выстрел — застрелился один полковник… Я заметил высокого офицера, как оказалось, генерала. Он рук не поднимал и сверлил меня злыми глазами, брезгливо усмехался. Но и он бросил пистолет. Я дал команду всем выходить во двор. Генерал вышел последним из немцев. Всего в этом здании мы взяли в плен человек 60 солдат и офицеров. Всё заняло около часа. Мы построили пленных и вывели их навстречу нашим передовым частям…»

Как бы там ни было, но кроме Бамлера, в советский плен попал и комендант Могилевского укрепленного района генерал Эрих фон Эрмансдорф, а всего — три тысячи немцев.

Но больше всего советское командование поразило поведение двух пленных — командира 89-го пехотного полка полковника Дейчентиша и его полкового врача. Когда их доставили в штаб 121-го стрелкового корпуса, оба немца безудержно хохотали. От военнопленных можно было ожидать любого поведения, но только — не гомерического смеха. Уж не спятили ли эти два оккупанта от пережитого в бою стресса?

«Господин генерал», — отвечал немецкий полковник командиру корпуса Смирнову. «Смеюсь я потому, что пленили меня при особенных обстоятельствах. В последнюю ночь у меня страшно заболел живот. Вот я и вышел из подвала своего командного пункта в сад по естественным надобностям. Присел, а в это время ваши солдаты меня и схватили».

Могилевская группировка противника была разбита наголову, еще один областной центр Беларуси — освобожден от нацистов. Могилев стал залечивать раны войны и восстанавливаться, а его жители — постепенно возвращаться к мирной жизни.

…..

Любопытна дальнейшая судьба генерала Рудольфа Бамлера. Это был типичный немецкий военный, участник Первой мировой войны, офицер Генерального штаба и убежденный приверженец Гитлера. Предполагают, что его даже убрали из абвера, где он возглавлял военную контрразведку, за близость к СС и гестапо. В 1942 году был награжден Золотым Рыцарским крестом. 12-ю дивизию инфантерии он возглавил только в июне 1944 года и вскоре вместе с ней сдался в плен. В советском плену Бамлер активно участвовал в работе антифашистского комитета, в 1950 году вернулся в ГДР. Был начальником военно-технического училища в Эрфурте, с 1959 года — в Министерстве государственной безопасности ГДР.

Капитан Валентин Фатин в июле 1944 года погиб в боях за Беларусь, посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Его именем названа в Могилеве улица и жилой микрорайон.

Золотую Звезду Героя за освобождение Могилева получил генерал-лейтенант Дмитрий Смирнов и другие офицеры и бойцы его корпуса.